еще чуть-чуть

Ель - королева ужей

Литовская народная сказка

Давным-давно, в незапамятные времена, жил старик со своею старухой. Было у них двенадцать сыновей и три дочери. Младшую звали Елью.

читать дальшеОднажды летним вечером пошли сестры купаться. Поплавали, поплескались вволю и вылезли на берег одеваться. Только младшая видит — забрался в рукав ее сорочки Уж. Как тут быть? Схватила старшая сестра кол, хотела его прогнать, но Уж обернулся к младшей и заговорил человечьим голосом:
— Обещай, Елочка, пойти за меня, тогда я и сам выползу!
Заплакала Ель: как это она пойдет за Ужа? В сердцах отвечала ему:
— Отдай сорочку подобру-поздорову, а сам уползай, откуда приполз!
Уж твердит свое:
— Обещай, что выйдешь за меня, тогда и сам выползу.
Что делать было Ели? Взяла да и пообещала.

Не прошло и трех дней, как полчище ужей приползло к старикам во двор. Все перепугались, а ужи кишмя кишат, копошатся... Ввалились незваные сваты в избу рядиться со стариками и невестой. Сперва родители удивились, рассердились, слышать ничего не хотели... Да что поделаешь с такой уймой ужей? Хочешь не хочешь, а приходится отдать им самую меньшую и пригожую дочку. Не сразу они уступили. Велели ужам подождать, сами потихонечку отправились к старой соседке и все рассказали ей. Соседка и говорит:
— Ужа обмануть легко: отдайте ему вместо дочки гусыню и отпустите сватов.
Так и сделали. Нарядили белую гусыню, и только отбыли с нею сваты — закуковала на березе кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Обман, обман,
Не дочь — гусыню дали вам!
Ку-ку, ку-ку!
Рассердились ужи, бросили гусыню, вернулись и потребовали настоящую невесту. По совету старой соседки родители нарядили белую овечку и отдали сватам. Дорогой опять прокуковала кукушка:
Ку-ку, ку-ку,
Да вы к венцу Везете белую овцу!
Ку-ку, ку-ку!
Вернулись ужи, зашипели и опять потребовали невесту.
На этот раз отдали им белую телку, но кукушка вновь остерегла их, и они вернулись. Еще пуще разгневались ужи, пригрозили родителям и засухой, и потопом, и голодом за то, что не держат слова.
Оплакали домашние Елочку, нарядили и отдали ужам. Везут они ее, а кукушка знай кукует:
Торопитесь, торопитесь!
Заждался невесты витязь!
Наконец Ель с провожатыми приехала на берег моря. Встретил ее красавец-молодец, сказал, что он и есть тот Уж, что заполз в рукав ее рубашки. Тотчас переправились они на ближний остров и там спустились под землю, на самое дно морское. А на дне морском стоял богато разукрашенный дворец. Там и свадьбу справили. Три недели пили, плясали, гуляли.
Во дворце Ужа всего было вдоволь. Развеселилась Ель, успокоилась, а потом и вовсе забыла родной дом.
Миновало девять лет. У Ели уже три сына было — Дуб, Ясень и Береза, и дочка Осинка, самая меньшая. Распроказничался однажды старший сын и стал у матери допытываться:
— Где живут твои родители, матушка? Вот бы их навестить.
Тут только и вспомнила Ель отца с матерью, сестер и братьев — всю свою родню. И задумалась она: как-то им живется? Здоровы ли, живы ли, а может, стариков уже и на свете нет? И так-то захотелось ей взглянуть на родной дом. Ведь столько лет не была там, не видала своих, так стосковалась по ним. Но муж сперва и слушать ее не хотел.
— Ладно,— наконец сказал Уж.— Отпущу тебя, только сперва спряди вот эту шелковую кудель,— и показал ей на прялку.
Взялась Ель за прялку — и день и ночь прядет, а кудель меньше не становится. Смекнула Ель, что тут какой-то обман – кудель-то, видать, была заколдованная, пряди не пряди — все равно не спрядешь. И пошла она к старухе-ведунье, жившей по соседству. Приходит и жалуется ей:
— Матушка, голубушка, научи меня спрясть эту кудель.
Старуха и научила:
— Затопи печь, брось в огонь кудель, иначе вовек не спрядешь!
Вернулась Ель домой, затопила печь — будто под хлебы, и бросила в огонь кудель. Шелк так и вспыхнул, и увидала Ель жабу, величиной с добрый валек, она прыгала в огне и выпускала из себя шелковую пряжу.
Спряла кудель и опять стала просить мужа отпустить ее хоть несколько дней погостить у родителей. На этот раз вытащил муж из-под скамьи железные башмаки и сказал:
— Как износишь их, так и пойдешь.
Обулась Ель, и ну бродить, разбивать их об острые камни, а башмаки толстые, крепкие, не стаптываются, да и только. Износа им нет, на весь век хватит.
Опять пошла Ель к старухе за советом, и та научила ее:
— Отнеси башмаки кузнецу, пусть накалит их в горне.
Ель так и сделала. Башмаки прогорели, она в три дня истрепала их и снова просит мужа отпустить ее к родителям.
—Ладно, — сказал муж, — только сперва испеки какой-нибудь пирог в гостинец, а то что ты дашь братниным детям?
А сам велел всю посуду попрятать, чтобы Ели не в чем было поставить тесто. Долго ломала голову Ель, как принести воду без ведра, как замесить тесто без квашни? И опять пошла к старухе. Та и говорит:
— Замажь решето закваской, зачерпни речной воды и в нем же замеси тесто.
Ель так и сделала. Замесила тесто, испекла пироги и собралась с детьми в дорогу. Проводил их Уж на берег и наказал:
— Гостите не дольше девяти дней, а на десятый возвращайтесь! Выходи на берег с детьми без провожатых и покличь меня:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер — пеной красной...
Вскипит море молочной пеной, знай, что жив я, а вскипит кровавой пеной, значит, пришел мне конец. А вы, дети, смотрите, никому не проговоритесь, как меня выкликать надо. Сказав это, распростился с ними и пожелал им благополучного возвращения.
Сколько было радости, когда Ель явилась в отчий дом! И родичи и соседи собрались поглядеть на нее. Один за другим расспрашивали, как ей со змеем живется. Она только рассказывала и рассказывала. Все наперебой угощали ее, говорили ласковые речи. И не заметила Ель, как девять дней пролетело.
Тем временем братья, сестры и родители раздумывали, как бы удержать Ель дома, не отпускать ее к Ужу. И порешили: выведать у детей, как, выйдя на берег, станет Ель вызывать мужа со дна морского. А потом пойти туда, выманить его и убить.
Завели они старшего сына в лес, обступили его и стали пытать, только он прикинулся, будто знать ничего не знает. Как ни стегали розгами, что ни делали, а допытаться не могли. Отпустили его дядья, наказав ничего не говорить матери. На другой день взялись они за Ясеня, а потом за Березу, но и те тайны не выдали. Наконец завели в лес меньшую дочку — Осинку. Сперва и она отрекалась, а как увидала розги, сразу все выболтала.
Тогда двенадцать братьев взяли косы острые, вышли на морской берег и кличут:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер — пеной красной...
Только выплыл Уж, напали на него братья Ели и зарубили. Вернулись они домой, ничего сестре не сказали.
Миновал девятый день, Ель распростилась с родичами, вышла с детьми на морской берег и кличет:
Если жив ты, муж мой верный,
Брызнут волны белой пеной,
Если помер — пеной красной...
Замутилось, зашумело море, вскипела кровавая пена, и услыхала Ель голос своего мужа.
— Двенадцать братьев твоих косами зарубили меня, а выдала им меня Осинка, любимая наша дочка.
Ужаснулась Ель, заплакала и, обернувшись к Осинке, молвила:
Стань пугливым деревцем на свете,
Век дрожи, не ведая покоя,
Пусть лицо твое дождик моет,
Волосы твои терзает ветер.
А сыновьям сказала:
Станете большими деревами,
Елью я зазеленею рядом с вами.
Как она сказала, так и стало. И теперь дуб, ясень и береза – могучие, красивые деревья, а осина и от самого легкого ветерка дрожит, — всё за то, что побоялась своих дядьев и выдала им родного отца.

Перевод с литовского Светланы Барановой